По инициативе председателя комитета культуры Волгоградской области Малыха был уволен директор театра «Царицынская опера» Леонид Борисович Пикман. Прошло время, но вопросы остались. Насколько это «смелое» решение было неожиданным, какие последствия были после этого, было ли это на пользу областной культуре или лично Малыху?
Эти и множество других вопросов, которые интересуют зрительскую аудиторию театра собрала наша редакция и решила направить их бывшему директору театра, бывшему вице-мэру, экс-главному финансисту города-героя Волгограда Пикману Леониду Борисовичу.
– Было ли для Вас неожиданностью расторжение контракта?
– И да, и нет. С момента смены председателя культуры (правильное наименование должности намеренно не использую) я понял, что у меня начнутся проблемы. Не потому, что я нерадивый работник или театр «полный отстой». А именно потому, что я был лучшим менеджером в отрасли «Культура» в 2019 году и театр был на высшей точке своего развития, впереди было много планов и средств для их воплощения. Если бы не «пандемические» каникулы с марта по сентябрь 2020 года, Малых, как мне кажется, расправился со мной значительно раньше. Но это произошло после нелепого и откровенно заказного акта проверки, множества унижений и оскорблений прилюдно и кулуарно. Было в клочья разорвано мое заявление об уходе по собственному желанию. В общем «барин» решил избавиться от «холопа» он его и воплотил, я считаю.
– Кстати, об акте проверки. Там Вас обвиняли чуть ли не в подтасовке документов, приписках и вообще развале театра. Упоминали Вашу дочь как «мертвую душу», с помощью которой Вы невероятно обогатились. Но в итоге получилось наоборот – под следствием оказалась главбух театра.
– Это публичная порка в течение полутора месяцев была нацелена на то, чтобы показать именно меня и только меня как неэффективного менеджера, а точнее, цитирую одного из руководителей областной культуры – «вороватого интригана». Я, конечно, держался, сколько мог, пытался цивилизованным образом возражать против этого беспредела, но потом нервы сдали, и я поплыл по течению, осознав, что конец неизбежен, а увольняться по собственному желанию во время проверки было неправильным.
Я же не мог тогда и предположить, что за фальсификацию сведений, легших в основу акта, была обещана должность директора иным лицам, работавшим в театре. Вот они и старались вовсю. А я уже наблюдал со стороны и удивлялся, как мои друзья-коллеги (слава богу, не все) «переобувались» на глазах.
Дочь? Да. Ошибка. Девочка, учась в 11 классе, находилась на дистанционном обучении и попросила «подышать» театральным воздухом, так как собиралась поступать в театральный институт. В театре была практика принимать на работу в качестве администраторов детей работников, ну под это дело, конечно, впихивали мне своих детей и работники комитета культуры. Были там и школьники, и студенты. И я сделал то же самое. Глупец! Именно этот факт вменили мне в злоупотребление как конфликт интересов. Виноват я, а издевались над ребенком. Каждый день ревизор интересовался на работе ли Пикман (дочь), ребенка допрашивали и просто издевались, я вынужден был ее уволить. Я никогда не видел ее слез, даже в младенчестве, а тут…
Что же касается главбуха, то после проверки того злополучного акта в прокуратуре не было подтверждено ни одного факта по моей персоне, но зато обнаружено воровство бюджетных денег со стороны главного бухгалтера, теперь уже, слава богу бывшего. Сейчас она под следствием, ожидает суда.
– Как Вы пережили свое увольнение? Все знают о том, что Вы отдавали много сил для успешной деятельности театра. Вас искренне любили и уважали коллеги, зрители и вообще все, кто Вас знал до этого.
– Если без пафоса, то я не знаю как… До сих пор не понимаю, как выдержал мой организм. Шок, обида от несправедливости, поощряемая, я считаю, вседозволенность Малыха, и много всего можно присовокупить к этому. Я до сих пор не могу слушать ЭТУ музыку. Не могу прийти в театр как зритель. Мысль о том, что я в глазах своих любимых подчиненных артистов выглядел негодяем и нарушителям, долгое время не давала мне покоя даже после того, что меня полностью оправдала наша прокуратура – дай Бог им здоровья. Спасибо супруге и 3-4 работникам театра, которые меня поддерживали весь этот год, несмотря на репрессии, которые устроили им в театре. Мое имя под запретом до сих пор. Я отдал им всего себя и ничего не оставил себе и семье, ну вот, все-таки пафос (улыбается). Слава богу, мое «вселенская» депрессия длилась недолго. Мне предложили очень интересную работу, и я сейчас очень доволен и счастлив, работать в замечательном коллективе ООО «НИКОХИМ».
– По мнению рядового зрителя, театр сильно «сдал». Пока не творчески (хотя и здесь была странная премьера «Иоланта»), но публично его больше нет. Реклама, передачи, гастроли, приглашенные звезды, оупен-эйр, Дни славянской письменности и культуры у порога театра и многое другое. Неужели, это все держалось только на Вас?
– В Вашем вопросе уже есть ответ (улыбается). Я пришел в разваленное пространство в 2014 году, пару лет я избавлялся от хлама – и от физического, и от гуманитарного. Потом появилось творчество, спектакли, зрители, были погашены долги и впервые в истории театра и всей культуры области СПОНСОР! Никто не будет вкладывать деньги в неуспешный проект. Сначала мы себя показали, а потом нам стали помогать. Кроме спонсора появились гранты, информационная поддержка, к нам приезжали звезды России и зарубежья за билеты и проживание. Разве это не поддержка?
Конечно, это сделал не я один, мне казалось, что я собрал команду единомышленников. По крайней мере, они мне помогали. Появилась «бешеная реклама», мы организовали с МТВ Волгограда постоянную передачу «Призрак оперы – Царицынской», пару раз в месяц были интервью в интернет и печатных изданиях с нашими артистами и работниками сцены, наши артисты были частыми гостями на областном телевидении. Гастроли театра стали не случаем, а регулярным событием. Всего этого сейчас нет. Чиновники, полагаю, чтобы сделать гадость мне, фактически, лишили театр губернаторского гранта, отменили гастроли в Москву, сорвали две премьеры, на которые у театра были средства. Заметьте, я не называю фамилию директора. Я его не знаю. Человека знаю, директора нет. Мне кажется, я ответил на Ваш вопрос.
– После ухода из театра Вы совсем ушли из публичного пространства. Вы ушли из Общественной Палаты Волгограда, знаем, намереваетесь уйти из отделения Союза театральных деятелей России, хотя Вы там являетесь первым заместителем председателя. Как Вам сейчас живется?
– Хорошо. По крайней мере, неплохо. Остались два нереализованных желания и я, как в фильме «Привидение», смогу совсем испариться из так называемого «публичного пространства». Я хожу на работу ежедневно, прихожу вечером домой, много читаю, занимаюсь дачей, смотрю телевизор, слушаю не ЭТУ музыку, занимаюсь спортом, ем и пью как все нормальные люди. У меня два выходных! Кстати, по Вашему мнению, я ушел из публичного пространства, а вот некоторые чиновники так не считает. Они уверен, что ваши коллеги пишут гадости про него по моему заказу и за мои деньги. Святая наивность (улыбается). То, как я к нему отношусь, он знает отлично и без этих публикаций, и очень надеюсь, что я пользуюсь взаимностью.
– Вопрос последний, провокационный: все очень ждут Вашего возвращения. Понимаете, все! Вы вернетесь?
– Да…
